Там, где течет молоко и мёд - Страница 10

– Вот так всю дорогу орет, – Иосиф вытер рукавом взмокший лоб. – Специально под ночь собирались, чтобы соседей не пугать.

– Соседей! – смеясь и плача, запричитала Рахель. – Ах, мамочка, известно, что скажут соседи! Ведь мне самой не сегодня-завтра рожать, вот стыда-то не оберешься! Дядя народился!

– Лучше бы выкинули его в речку, – сердито насупившись, проворчал Шмулик, – выкинули по дороге, и всех делов!

Мира Абрамовна прижала к груди маленького крикуна.

– Арончик, – сказала она, – его зовут Арончик, вашего братика. Так же, как звали моего младшего брата, моего потерянного любимого озорника Арона Раппопорта. Потому что Арончик – значит весельчак! И мы его вырастим, вырастим веселым и здоровеньким, всем на радость!

ГЛАВА 5. СОСЕДКА

– Арончик! А-арон Осипыч, а я опять к вам!

Знакомьтесь, это пришла наша соседка Лариса Ивановна.

У Ларисы Ивановны волосы бело-желтые, как у моей старой куклы, зато брови и ресницы черные-пречерные. Прежде чем войти к нам в квартиру, Лариса Ивановна снимает тапочки. Вообще, у нее сложная система тапочек. Дома она ходит в расшитых розовых сабо, мусор выносит в клетчатых старушечьих ботах, чтобы пройти через общий намертво выдраенный мамой коридорчик, переобувается в шлепанцы коричневого цвета, а в нашу квартиру заходит исключительно в чулках.

– Может быть, она – йог? – размышляет мама.

– Мадам, вы меня огорчаете, – вздыхает папа, – где ваши светские манеры?

– Мамзер! – привычно машет рукой мама и уходит на кухню.

Главная отличительная особенность Ларисы Ивановны – улыбка. Она улыбается так ласково и душевно, что сразу хочется съесть соленый огурчик. Однажды я слышала, как с такой же улыбкой она говорила соседкам во дворе:

– Иметь мужа еврея не так плохо. Поверьте, он сам чистит картошку!

Это правда. Папа действительно сам чистит картошку, так как жалеет наши с мамой руки. Мама – детский хирург, а у меня через месяц – городской фортепианный конкурс.

– А по вечерам он развешивает белье! – лицо Ларисы Ивановны просто сияет. – Правда, говорят, у них там что-то отрезано…

– Почему ты ее терпишь, не понимаю? – ворчит папа.

– Что поделаешь, соседей не выбирают. И потом, она не такая плохая женщина – вежливая, аккуратная.

Мне часто кажется, что даже если мою маму поселить в одной квартире с крокодилом, все будет прекрасно. Во всяком случае, для крокодила.

– А-арон Осипыч! – лицо соседки излучает столько доброжелательности, что папа прячется за шкаф. – А-арон Осипыч, а я к вам! Маленькая просьба женщины. – Папа тихо вздрагивает. – А-арон Осипыч, выручите соседку, никак не выберусь в аптеку, а в доме совершенно закончилась вата. Не принесете пачечки три-четыре?

Папа растерянно смотрит на меня и маму.

– В принципе, ничего не имею против, но я сегодня как-то не собирался выходить. Да и аптека уже закрыта.

Лариса Ивановна заливисто смеется.

– Ах, ну что вы! С работы! Я имею в виду, с работы принесите. Вы же в больнице работаете, там такой мелочи, наверное, пруд пруди!

– Ах, с работы, – папа свирепо смотрит на маму. – Не думаю, что это возможно. Вата, видите ли, предназначена для больных!

Обиженная Лариса Ивановна надевает коричневые шлепанцы и удаляется.

– Дочь моя, – папа задумчиво смотрит в окно и непонятно улыбается, – дочь моя, знаешь ли ты, что в старые добрые времена вору за кражу ломали правую руку?

ГЛАВА 6. ПОСТОЯЛЕЦ

– Мерзавец, мамзер несчастный! Лучше бы я не дожил до этого дня! – Иосиф Блюм в гневе размахивает ремнем. – Лучше бы я тебя младенцем выбросил в речку, как советовал мудрый Шмулик! Да знаешь ли ты, паскудник, что в прежние времена вору за кражу ломали правую руку?!

Вы удивляетесь, что Иосиф Блюм пустил постояльца? А почему бы деловому человеку и не взять постояльца, если почти все его дети разлетелись, как ласточки небесные. А какая от нынешних детей помощь, вы и сами знаете!

Рахель, золотце, живет, слава Богу, неплохо, третью дочку принесла своему переплетчику, теперь бы их прокормить! Давид, главная родительская гордость, окончил-таки университет, и не просто окончил, а на круглые пятерки. И послали его работать на большой завод, будущий машиностроительный гигант. И должность солидная – инженер. Только, честно признаться, пока с этой должности ходит он форменным образом без штанов, и отец потихоньку от остальной семьи каждый месяц шлет ему двадцатку. А Семен с Мишкой (тьфу ты, господи, от этих новых имен совсем очумеешь, были нормальные имена – Шмулик и Меер, а теперь будто и не свои дети!), так вот эти герои хоть и в штанах, так только потому, что им выдали казенные, как будущим командирам Красной Армии. Хотя как подумаешь, что сыновья местечкового кантора скоро выучатся на настоящих офицеров, аж дух захватывает! Сонечка, душа его Сорэле (это уж мать ее Соней зовет, на новый лад), в чем только силы держатся, а тоже учится. В техникуме, в самом городе Витебске. И не на кого-нибудь, а на зубного доктора. Знаете ли вы хоть одного человека, который не уважал бы зубного доктора? А сколько ей надо запомнить, бедняжке. Сидит и сидит над своими книжками. Хорошо, если раз в месяц домой выберется. И то, шутка ли для ребенка – сто километров!

А тут еще недавно встречает Иосифа соседка Броха. А язык у этой Брохи что тебе змеиное жало.

– Вот, ребе Иосиф, была я на прошлой неделе в Витебске у зятя, да вы знаете – зять у меня большой человек, городской столовой заведует, вот на обратной дороге и повстречала вашу Сонечку. Ох красавица, ох умница, родителям утешение! Да только сдается мне, ребе Иосиф, не чахотка ли у нее? Больно худенькая, ножки-ручки что твои тростиночки, и личиком бледная, так и светится.