Там, где течет молоко и мёд - Страница 3

Однажды кто-то из папиных приятелей рассказал анекдот: если каждому народу положено умереть, то американцы умрут от адвокатов, французы от женщин, русские от водки, а евреи от родственников. Я, честно говоря, не совсем понимаю, при чем здесь американские адвокаты, в этом нелепом анекдоте, но если ему хоть немножко верить, мои родители будут жить вечно. Потому что родственников у них нет. Совсем ни одного родственника на всем белом свете. Если не считать меня, конечно (чуть не забыла!). Зато у них есть старый друг, папин друг детства – дядя Славик, и вот именно к дяде Славику я скоро поеду далеко-далеко, в настоящее путешествие на междугородном поезде, в город со сказочным названием Вильнюс. Целую длинную ночь на поезде, где так сладко спать и качаться во сне. И все вокруг будет качаться: вагон, занавеска, полотенце над головой, темные тяжелые подстаканники на столике. И может быть, с этого путешествия начнется какая-то другая, новая и замечательная жизнь.

У дяди Славика есть жена, удивительная жена, литовка тетя Майя. Когда-то давно я всерьез думала, что тетя Майя – Снежная королева. Да, настоящая Снежная королева, только не злая, а добрая. Бывают же добрые феи или волшебницы! Потому что она была вся белая, застывшая и сказочно красивая, а дядя Славик, наоборот – весь черный и лохматый. Много лет назад, еще до войны, у тети Майи и дяди Славика были два маленьких сына, такие же черные и смешные лохматики, и молодая тетя Майя любила шутить, что Слава сам родил своих мальчишек, она тут совершенно ни при чем. В мае 41-го года дядя Славик отвез тетю Майю и сыновей к бабушке, в их с папой родное местечко под Могилевом, а в феврале 42-го мальчиков вместе со всеми жителями местечка расстреляли фашисты. Тетю Майю не стали расстреливать, она ведь была литовкой, и ночью она нашла своих детей в плохо засыпанном овраге. Еще тетя Майя нашла одну живую женщину по имени Белла, совсем маленькую женщину, похожую на школьницу с косичкой. Тетя Майя ее сразу узнала, потому что Белла жила на соседней улице и целыми днями катала в колясочке веселую толстенькую дочку-пампушку. И вот теперь эту дочку застрелили у Беллы на руках, поэтому сама она не погибла, а только потеряла сознание. Тетя Майя вытащила Беллу из-под убитых людей, и они пошли в соседнюю белорусскую деревню, но жители боялись открывать двери, и только под утро одна совсем старенькая старушка разрешила им спрятаться в погребе до прихода партизан. Стоял февраль, и руки Беллы совершенно отмерзли, пока они ходили. А может быть, они отмерзли еще раньше, в овраге, в любом случае все пальцы почернели, и партизанскому доктору пришлось их отрезать.

Через много лет папа разыскал Беллу, потому что про них с тетей Майей написал знаменитый писатель Эренбург в своей книге «Люди. Годы. Жизнь». Она даже приезжала к нам в гости – симпатичная тихая женщина, совсем не старая, моложе моей мамы. Я знала, что папа хотел расспросить, как погибла его сестра Рахель и дети, но он все не спрашивал, а Белла не рассказывала, только пила чай, держа стакан маленькими, как будто сжатыми в кулачки руками.

И я ушла в свою комнату, и играл оркестр, и целый хор Баха плакал и взывал к своему глухому придуманному Богу. И никто был не в силах нам помочь.

А тетя Майя уехала обратно в Литву, и там ее нашел после войны дядя Славик. И у них даже родился еще один мальчик, только тетя Майя дала ему свою фамилию и записала литовцем. Такая вот история.

А недавно дядя Славик прислал письмо. «Это какой-то кошмар, – писал он, – Арон, старый дуралей, нас осталось двое на всем белом свете, можно ли не видеться столько лет! И если ты, великий Гиппократ, не можешь оторваться от своих больных даже на неделю, то пришли хотя бы Сонечку! Пусть ребенок погуляет, полюбуется на красивый европейский город. А мы полюбуемся на твою девочку, небось так выросла, что и не узнать».

– Ты положила ленты? – это мама кричит уже из кухни. Если моей маме дать волю, она до сорока лет будет водить меня в лентах и белых гольфах с кисточками.

– А красный свитер с бабочками ты положила? Нет, я все-таки не понимаю, как она поедет совсем одна?!

Да, повезет же родиться единственной дочкой в заботливой еврейской семье!

ГЛАВА 2. МИРКА

Не великое везенье родиться дочкой в большой еврейской семье, но родиться старшей дочкой – совсем мало радости. Мирке Раппопорт скоро тринадцать, кому знать, как не ей!

Впрочем, что это мы сразу о Мирке? Если уж вспомнили дочку, то почему бы не поговорить и о ее маме, тихоне и труженице Рахели, и об уважаемом ребе Абраме Раппопорте?

Нет! Если вспоминать, так вспоминать. Ведь вся история началась еще с Миркиной бабушки Сары. Ну, и мы так начнем.

Вы-то, наверное, не знаете Сариной истории, мало ли народу в местечке, есть и позаметнее люди, и побогаче. Да и времена те давно прошли, и старухи свое насочиняли. Одним словом, как слышали, так и расскажем, потому что из самой Сары слова не вытянешь, лучше и не пытаться.

Говорят, была Миркина бабушка Сара какая-то особенная красавица. Впрочем, про какую из старух не говорят, что она была красавицей! Тут важно другое. Тут важно, что простая местечковая девчонка Сара, уж какая ни красавица, а дальше Могилева в жизни не выбиралась, так вот эта самая наша Сара вышла замуж за иностранца! Ну, может быть, не совсем иностранца, все-таки он был евреем, но не из захудалой Жмеринки или облезлых Малятич и даже не из Винницкой области, известной своими богатствами, а из самой Палестины! Давно ли он там жил и как попал в столь немыслимые дали, можно только гадать, идиш иностранец знал плохо, а русского совсем не понимал и фамилию носил странную – Толедано. Уже никто не помнит, зачем приехал Сарин нареченный в наши края – то ли с просветительской миссией, потому как был человек образованный и ученый, то ли проведать родню, а родни у каждого еврея, что звезд на небе, да не это важно. Важно, что полюбил он нашу деревенскую красавицу Сару горячей нездешней любовью, так полюбил, что позабыл и миссию, и родной дом – месяца не прошло, а уж гуляли свадьбу! Можете представить, сколько слухов ходило в местечке и о женихе, и о самой свадьбе, да время все унесло. Утро сменяет вечер, горе – радость, не уследишь, не догонишь. Одни старухи иногда вспоминали, что небогатый с виду жених подарил своей невесте диковинный подарок – ожерелье, все сплетенное из разных колечек и звезд, и все колечки в нем вроде из чистого золота, а звезды из рубинов! Правда ли, бабья болтовня – никак не проверишь, а старая Сара и подавно не расскажет, но любопытные соседки однажды разглядели у неё на шее под воротниками да платками что-то красивое и блестящее, видно, золотое.