Папа отказался наотрез.
– Дюссельдорф, Мюнхен, Берлин – зачем смеяться над старым человеком. Вы еще предложите Дахау! Можно хотя бы старость и конец жизни провести спокойно, без приключений?
Он начинает усиленно страдать и хвататься за поясницу.
– Судя по биографии нашей семьи, конец жизни совсем не всегда совпадает со старостью, – ворчу я, хотя это жестоко.
Но и он тоже хорош! Всех достал со своей непримиримостью к Германии. Будто никогда не существовало антифашистов, гуманистов, великих немецких писателей.
– Томас Манн, – говорю я, – Генрих Белль, Рильке, Ремарк! И Цветаева, между прочим, очень любила Германию, разве ты не помнишь?
– Любовь – вещь интимная, – заявляет папа, – и не всегда контролируется умом. Муж Цветаевой, если не ошибаюсь, пытался даже полюбить НКВД. Но почему-то не добился взаимности.
* * *
Янис встречает меня на чистеньком красивом перроне. Ни тумана, ни луж, да и зачем нам прыгать через лужи? Он все еще похож на принца, немолодого, уставшего в былых сражениях принца. Ну, может быть, не наследного. Например, двоюродного брата короля.
Сообщение прекрасное. От аэропорта всего пару часов на местном поезде. И город очень красивый. Даже не город, скорее старинный парк с воротами, замками и смешными, почти игрушечными горами, по которым мы шагаем, как два гнома, – вверх, вниз.
Тетя Майя почти не встает. Бедная, бедная моя Снежная королева!
– Ты знаешь, это даже хорошо, что я сюда попала, – говорит она шепотом. – Теперь меня похоронит община, по еврейскому обряду, и значит, мы скоро встретимся со Славой! Как ты думаешь?
– Конечно, хорошо, – говорю я. – Конечно, встретимся, – говорю я. – Обязательно встретимся.
* * *
Мы идем и идем по чудесному городу-парку, вверх-вниз, вверх-вниз.
– В принципе, человек везде может жить достойно, – рассуждает Янис. – Правда, на работу по специальности не приходится рассчитывать, это очень маленький город, но здесь хорошая еврейская община, эмигранты устраивают лекции в библиотеке при синагоге, даже поют в хоре на идише. И потом, можно заняться изучением истории города, совершенствовать язык…
– А если поискать работу в другом городе? Взять да и переехать?
– Все не так просто. Понимаешь, место жительства определяет еврейская община, они же оплачивают аренду квартиры, медицинскую страховку. Жизнь скромная получается, но вполне удобная. Можно даже съездить в Париж на пару дней, есть специальная автобусная экскурсия.
– Ух ты, – я стараюсь не показывать зависти, – для нас Париж пока недостижимая мечта. Еще работать и работать!
– Работать как раз здорово, – Янис мрачнеет, – да еще по специальности! Здесь многие мечтают. А знаешь, что мы хотим попробовать? Издавать газету для эмигрантов! Настоящую газету на русском языке – с объявлениями, рекламой, веселыми рассказами. Можно и кроссворды помещать для обывателей. Пойдет, как думаешь?
– Пойдет, – бодро киваю я, стараясь не вспоминать бесконечные «русские» газеты в Израиле, сгорающие одна за другой, как бабочки-однодневки. – Вполне может пойти. Мне кажется, это очень интересная идея.
– Ну, а как ты? – спохватывается Янис. – Как твоя музыка? Прилично платят?
– Музыка живет, и учеников оказалось очень много, но платят пока средне. Понимаешь, преподаватели музыки во всем мире мало зарабатывают.
– Что ты говоришь? Эх, надо было вам сюда приехать! И Саша бы легче устроился, здесь же можно подтвердить диплом врача без экзаменов. А для музыкантов – просто полное раздолье! Знаешь, – Янис радостно смеется, – Линда подружилась с одной парой из Ленинграда, они дают частные концерты. В замках! Город полон богатых людей, владельцев поместий, и все они обожают музыку, настоящие меценаты! Кстати, ты хочешь пойти на такой концерт?
– А это удобно? – удивляюсь я.
– Это прекрасно! Хозяин будет счастлив увидеть нового человека. В принципе, у них тут довольно однообразная жизнь.
Концерт оказался совершенно профессиональным. Прекрасная работа! Я просто влюбилась в эту пару из Ленинграда. И Моцарт, доложу я вам, гораздо лучше звучит в замке со старинной мебелью и камином, чем в нашем концертном зале, похожем на провинциальный советский кинотеатр.
– Большое спасибо, – говорю я хозяину замка, улыбчивому немолодому человеку, – у вас очень красивый дом. До свидания. Приятно было познакомиться.
Я стараюсь сказать еще что-нибудь приветливое и оригинальное, но иврит так и лезет в каждую английскую фразу. Как же мне надоели чужие языки!
– Как, разве вы не останетесь к чаю?
О, еще и чай. Вот уж мероприятие так мероприятие!
Сервировочный столик на мягких колесах легко катится по пушистому ковру. Изящные вазочки. Изящное печенье. Прозрачные фарфоровые чашки.
– Какой красивый стол, – вежливо говорю я, – и чашки…
– Да, – радуется хозяин, – это очень старая посуда. В этом доме все старое – картины, портреты. А вы обратили внимание на ложки?
Да, ложки тоже красивые. Темные, с рисунком. Какой-то знакомый рисунок…
– О, да вы профессионал! – восклицает хозяин. – Действительно, это очень интересные ложки. Из России, прошлый век. Здесь ведь целый набор – столовые и чайные. Старинного царского завода. Вот и чеканка есть. Они достались мне от отца. Можно сказать, семейная реликвия!
– А рюмки? – вдруг спрашиваю я.
– Да, и рюмки! – смеется хозяин и идет к маленькому темному шкафчику со стеклянными дверцами. В России его бы назвали смешным словом «горка». – Видите, и рюмки такие же. С чеканкой. К сожалению, только две. Остальные не сохранились…